Анатолий Винокур: Я привык делать дело хорошо или очень хорошо

Детство и юность

— Я родился в год Великой Победы, в июле 1945 года в городе Чимкенте (Казахстан). Отец там работал. Потом, мне не было еще и года, отца перевели на Украину, в Черновцы. Здесь-то и прошли мои детские годы. Воспитывался я в совершенно обычной семье ниже среднего достатка, каких в Советском Союзе было огромное множество. Мама, очень волевой человек, лидер по натуре, решила, что мне надо заниматься музыкой. Скрипку я, пятилетний, отверг категорически, фортепиано мы бы никогда не купили. Но приобрели баян. Вот так просто решилось, на чем я буду играть в музыкальной школе при Доме офицеров. Ее я окончил, поступил в музыкальное училище. Особенного желания учиться музыке не было, но так хотела мама. В этот период в мой жизненный сценарий врывается судьба. Я попадаю к гениальному педагогу Василию Анину. Он нашел к 14-летнему мальчишке, которому все было, как говорится до лампочки, ключик, подход. Он повернул меня к музыке. К третьему курсу я уже точно знал, что буду поступать в консерваторию. Без музыки я уже не мог представить свою жизнь. Вот такая роль личности в жизни человека. Анин — педагог-гений. Однажды мы с мамой поехали в Ленинград, там учился мой старший брат. Мы решили проведать его. И я так воспринял дух этого города, его великолепие, торжественность, что решил поступать только в Ленинградскую консерваторию. Я, конечно, понимал где-то подспудно, что у меня, провинциального мальчишки, шансы нулевые. Но мечта есть мечта. После училища меня без экзаменов брали Львовская и Киевская консерватории, но я приехал поступать в Ленинград. Как я там играл, как показался приемной комиссии — не знаю, только меня приняли. Нужно сказать, что на семь мест претендовали 115 человек! И из этих семи счастливчиков оказался я! Помню, когда узнал, что меня приняли, вышел во двор к памятнику Римского-Корсакова и от радости как закричу: «Неужели это случилось!».

Учеба в консерватории

— Учеба в Ленинградской консерватории — это лучшие и самые интересные годы. Творческая среда, именитые преподаватели и музыканты, знакомство с классической и современной музыкой, концерты — все это, несомненно, повлияло на мое становление. Мы впитывали все как губка. Посещали занятия в классах Браудо (орган), Голубовской (фортепиано), Ваймана (скрипка), Ростроповича (виолончель) и, конечно, дирижеров-хоровиков и дирижеров-симфонистов. Обязательно раз в неделю ходили в Мариинку и филармонию на концерты. И тогда, и сейчас Ленинградская консерватория — это эталон, элитарное образование и воспитание. Именно воспитание. И оно вкупе с атмосферой города просто не могло быть средним. Нас готовили стать великими исполнителями. Считалось, что если ты поступил в консерваторию, то ты талантлив. Через год обучения я понял, что мой путь — это дирижирование. Баяна стало мне мало. Он не мог выразить все, что было у меня внутри. И я учился как одержимый у великих музыкантов. После окончания учебы — армия, потом распределение. Меня оставляли в Ленинграде, но к тому времени я женился, должен был родиться первенец. В северной столице негде было жить, а при распределении выделяли общежитие или квартиру. В Краснодаре как раз предоставляли благоустроенную квартиру. Я ничего не знал про Краснодар, но знакомые рассказывали о городе только хорошее. И мы поехали в Краснодар в институт искусств, как написали в документе.

Работа в Краснодарском институте культуры

— В Краснодаре только открылся институт культуры. Но знакомство с городом и с местом работы началось с разочарований. Это сейчас город разросся, вырос, а в семидесятые это была станица. Я ехал в такси и все спрашивал: «А когда же город?». Вокруг частные дома и «сталинки». Институт искусств оказался институтом культуры. В Ленинграде такие вузы совсем не котировались. И я решил, что больше чем на полгода здесь не задержусь. В институте тогда работали профессионалы, средний возраст которых не превышал 27 лет. Настоящая команда единомышленников. Все неистово увлекались работой. Студенты также проявляли такое невероятное рвение к знаниям… И я сказал себе: ну нет, никуда я не уеду.

Диссертация

— А потом я стал писать диссертацию. И так увлекся наукой, что буквально заболел. Я хотел измерить неизмеримое — искусство. В Москве я проводил все дни в Ленинке. Я познал, изучил педагогику, все ее методы, общую психологию как науку, социологию, математическую статистику… То есть то, что по природе мне было неведомо. Тем самым значительно расширил кругозор. В 1980 году защитился, стал кандидатом педагогических наук. Потом десять лет работал деканом в институте культуры: 200 преподавателей, 800 студентов… Почти круглосуточная работа. Мне неоднократно говорили: займись организацией оркестра. Но было некогда. А я привык делать дело хорошо или очень хорошо. Третьего не дано. Но вот звезды сошлись в один прекрасный момент.

Оркестр «Виртуозы Кубани»

— В 1993 году я смог вырваться из деканата, ушел в отпуск. И тут мне звонит начальник управления культуры края Юрий Симакин, мой однокурсник. Уговаривает стать худруком театра оперетты. Я походил туда на репетиции пару раз, понял, что моего здоровья, чтобы вытащить оркестр из дыры, не хватит. И тогда предложил Симакину организовать профессиональный оркестр народных инструментов. Он согласился. Директор филармонии Владимир Бурылев тоже загорелся идеей, предоставил чердак для репетиционного зала. Объявили конкурс. Отобрали лучших. Но нет инструментов… И нет денег, чтобы купить. Что делать? И тогда нашелся спонсор — директор одного из краснодарских банков. Он задал всего один вопрос: «У вас получится?». И буквально через пять минут я стоял в кассе, где мне выдали просто фантастическую по тем временам сумму наличкой. Почти целый чемодан. Жена вшила мне в брюки пояс, в который положили деньги, и я поехал в Москву за покупкой инструментов. Тогда я поднял на ноги всех мастеров Москвы, своих товарищей-однокурсников. Инструменты добыли. Кстати, они служат нам до сих пор! 1 октября 1993 года наш оркестр издал первые звуки. Это была патриотическая музыка Глинки, бывшая в то время гимном России. Это судьба, чудо, провидение, что в то время, когда все рушилось, мы создали коллектив. Мы дали первый концерт — реакция ошеломительная! И после этого была очень активная, плодотворная жизнь. Мы стали колоссально востребованы. Гастролировали по всей стране.

О культуре и государстве

— Россия всегда считалась великой культурной державой. Если культура в опасности, то и государство тоже. И культура — это отражение национальной сущности государства. Российскому государству — русская культура! Что и было на протяжении многих десятилетий. И при советской власти культура культивировалась именно как советская. И она была очень высокого уровня. Сейчас идет размывание сущности. Молодежь поет иностранные песни, даже песни на русском языке звучат как иностранные. Мы стремимся быть похожими на Запад. И в культуре — то же самое. Идет подмена в образовании, в экономике… Подменяются многие русские слова. Современные процессы объединения, сближения частей света и народов, их населяющих, приводят к интенсивной борьбе. Вначале на уровне жизненных, эстетических ценностей — как одеваться, какую музыку слушать, как вести себя по отношению к женщине, как и на каком языке разговаривать — иначе говоря, это все приметы «внешней культуры». А потом и далее… Что заставляет русскую культуру отступать под напором богатых и «интересных» иностранцев? Почему у нас такая зависимость от Запада? Надо брать пример с китайцев. Как они гордятся своей многовековой культурой! Должна быть пропаганда нашей культуры, воспитание с пеленок, внедрение национальных корней. А у нас что сейчас вещают по телевидению, радио, с высоких трибун? Вы сами за меня ответите. Мне до слез обидно: мы теряем то, что нам передали отцы и деды.

О русской музыке

— 1 октября 1993 года на первой репетиции оркестра «Виртуозы Кубани» я сказал: мы обречены на успех. Русская музыка на русских инструментах никого не оставляет равнодушным. Здесь играет роль генетика нашего слушателя, подсознание, корни, род, если хотите. Генетическая память — она есть, несомненно. Народ очень хорошо воспринимает живое исполнение. Возникает то самое волшебное единение, союз душ и сердец. Иногда не с первого произведения мы завоевываем зал, но со второго-третьего — это уж без сомнения… Для меня выстроить программу очень сложно. Это настоящие муки творчества. Пока она созреет… То же самое — работа с каждым произведением.

О публике, зрителях

— Все люди — моя публика, мои потенциальные слушатели. Нужно найти ключик к каждому. А у нас, творческих людей, энергетическая зависимость от зрителей. Вы не представляете, как в карантин было тяжело играть на камеру, без зрителей. Мы играли очень хорошо, правильно, но не было того обмена, подпитки зала. Поэтому и не было удовлетворенности. Я всегда остро чувствую зал. Нам нужен слушатель, только тогда наша работа имеет смысл.

О семье

— Жена Тамара Николаевна дарована мне судьбой. Мы знаем друг друга с Черновцов. В музыкальном училище я стал ухаживать за ней. После окончания училища разъехались. Она поехала поступать в Киевскую консерваторию, я в Ленинград. Но потом я ее переманил. И снова судьба — она тоже поступила в Ленинградскую консерваторию. Такого, казалось бы, не могло случиться: двое из Черновцов — и в самое престижное учебное заведение. Но с нами это произошло! Нам было по 20 лет, когда мы поженились. 11 марта 1966 года во Дворце бракосочетания недалеко от Медного всадника. У нас двое сыновей. У старшего, Сергея, — абсолютный слух. Но выбрал другой путь, не творческий. Младший, Александр, стал доктором. Старшие внуки тоже связали свою жизнь не с творчеством, а с медициной и экономикой. Нужно заниматься тем, что тебе по душе!

О счастье

Я не могу найти обычных наших слов, чтобы сформулировать, что такое любовь. Понятно, что каждый человек в это понятие вкладывает свое. Счастье, наверное, то же самое — для каждого свое. Для меня — это моя жизнь, с горестями, печалями и радостями. Многообразная, сложная… всякая. Сколько раз я доходил до отчаяния, сколько раз хотел все бросить… Но проходило время, рядом оказывались нужные люди, друзья, близкие, и все шло своим чередом. Счастье — это движение!

Читайте также: Виктория Лапина: Онлайн никогда не заменит живого общения со зрителем